Разговор

 

- Хороший вечер, - сказала я, стоя у окна и наблюдая затухающий закат. – Так можно всю жизнь провести...

- Жизнь... – задумчиво промолвил ты и снова повторил. – Жизнь... А что есть жизнь?..

Я глубоко затянулась крепкой сигаретой, задумавшись над неожиданным вопросом, неслучайно порожденным густеющими ноябрьскими сумерками.

- Жизнь... По-моему, это всего лишь программа медленного самоуничтожения и саморазрушения, - ответила я. – Иногда мне кажется, что жизнь – это нечто большее, а потом... Потом понимаешь, что все это тлен...

- Верно, - отозвался ты, чиркнув зажигалкой. – Но ты знаешь... Смотри: ведь самоубийство, как разновидность смерти, – это тоже самоуничтожение, только более быстрое, так?..

Я кивнула головой, начиная улавливать упорно скользящую мысль:

- Так... Получается, что и жизнь – разрушение себя, и смерть – тоже?..

- Еще раз верно, -  еле заметно улыбнулся ты. – Таким образом, если равны правые части уравнений, то...

- То равны и левые, - закончила я известную математическую аксиому. -  Значит, получается, что жизнь и смерть – тождественны.

- Получается, что так... – неожиданно ты сам еще глубже задумался над этим. Выходит, что жизнь – это то же самое, что и смерть? И смерть – то же самое, что и жизнь?.. Но такого быть не может!

- Не может-то, конечно, не может, но ведь так и получается! – возразила я, затушив сигарету в пепельнице, утыканной окурками, будто ежик иголками. Давай еще раз проверим от противного, так сказать.

- Давай, - я слышу заинтересованность в голосе. – Приблизительно, так: допустим, что жизнь – это не разрушение.

- Допустим, - подхватила я. – Но ведь это не так!.. Процесс от рождения до смерти – явное разрушение, умирают клетки, изнашиваются суставы, теряют остроту мысли и так далее, и тому подобное...

- И смерть – ведь тоже не созидание!..  – воскликнул ты. – И с этим явно никто спорить не будет!.. Значит, все-таки получается, что и жизнь, и смерть – это разрушение, значит...

- Значит, жизнь есть смерть... – произнесла я неперевариваемую для себя, только что доказанную, теорему. – Бред какой-то... Ведь жизнь и смерть всегда были противоположностями, двумя половинками одного целого, как символ Дао!..

- Так что же теперь получается, что это половинчатое целое – монолитно? – ты закурил новую сигарету, пытаясь пробудить засыпающие мысли. – Тогда получается, что свет и тьма, любовь и ненависть, добро и зло – тоже одно целое?..

- Да так и получается! – удивилась я. – Слушай, мы сейчас с тобой договоримся до того, что Бог и Дьявол – одно и то же.

- Да если будет так продолжать, то и договоримся!.. Откроем новый философский закон, в учебники попадем, - улыбнулся ты. – Хотя, это вряд ли... Это еще Гегель про единство и борьбу противоположностей писал.

- Да, только мы борьбы тут особой и не наблюдаем. У нас не противоположности выходят, а одно неразделимое целое!.. Нет, это какой-то бред двух сумасшедших!..

- Гениальность и сумасшествие всегда ходят рядом, - парировал ты. – Кофе будешь?..

- Буду, - зевнула я в кулачок. – Ну, собственно, так и получается: практически любой выход может быть входом!

- Ага, исключая вход в метрополитен, - сказал ты, громыхая наполовину пустым (или наполовину полным) чайником.

Я неприлично громко фыркнула:

- Я тут о высоких вещах, о жизни, о любви, а ты мне про метро...

- Одна фигня, что про Фому, что про Ерёму... Это все часть нашей жизни, - ответил ты.

- Или смерти?.. – парировала я. – Хотя еще древние говорили, что «все есть одно»...

Некоторое время в прокуренной кухне висело молчание, лишь на газовой плите подпрыгивал пузатый чайник, да из крана методично капала вода. Потом звенели маленькие мельхиоровые ложечки, а пар от горячего кофе поднимался вверх, смешиваясь с сизым сигаретным дымом. И вдруг меня осенило:

- Слушай, да мы же смотрим только с одной стороны!.. Ведь жизнь – это только физиологически разрушение!.. А морально, а творчески?.. Ведь это же созидание в чистом виде! – вспыхнула я от неожиданной догадки. – Правда, не у всех, но ведь чаще «да», чем «нет»!..

- Да, ты права, пожалуй            ... – задумался ты. – А в смерти ты видишь что-нибудь созидательное?.. Я пока нет.

- И я тоже, - удрученно сказала я. – Так значит, жизнь и смерть – совсем не одно и то же?.. Значит, не тождественные, а только смежные?

- Получается, что так, - ответил ты, поставив опустевшую чашку на стол. – Грустно... Значит, жизнь и смерть – не две стороны одной медали...

Я промолчала, уже не зная, что ответить...

 

***

- Нет, ребятки, не две стороны одной медали, а одинаковые стороны разных медалей! А я-то уж струхнул, думал, впервые за тысячи лет все-таки догадаются!..– удрученно проворчал черно-белый Бог и наступил левым копытом на белоснежное правое крыло. – Свободен! – бросил он своему референту, также похожему на полосатую зебру.

Референт радостно вздохнул, воткнул писчее перо обратно в  светлое крыло, поправил испачканной чернилами рукой золотые кудряшки и нацепил протокол сегодняшнего заседания на витиеватый третий рог. На секунду задержавшись в дверях, референт умудрился почесать спину между крыльями кончиком длинного хвоста...

 - Не пытайтесь объять необъятное, - неизвестно кому сказал Бог. – Ведь даже самый смелый ваш бред – всего лишь маленькая толика правды, - и, помолчав, задумчиво добавил, - или лжи...

А мы уже и забыли о попытке объять это самое необъятное, просто сидели в тесной кухне, пили третью чашку кофе и болтали уже о совсем незначащих вещах, наслаждаясь холодным ноябрьским закатом.

Зная, что завтра снова наступит рассвет...

(с) Инга Ильина, 2004